Интервью Владимира Легошина, (c) АИФ
Автор:
(с) АИФ
Владимир Легошин: "Чтобы стать героем в нашей жизни, нужно
подохнуть. А потом воскреснуть"
---------------------------------------------------------------------------
Владимир Легошин - заместитель начальника Центроспаса МЧС России. За
глаза его еще называют "спасателем N 1". Или спасателем от Бога.
Этим летом Владимиру Легошину присвоили звание Героя России. Пока он
единственный действующий Герой России среди спасателей.
(Первым был Андрей Рожков. Звание дали ему посмертно: он погиб при
испытаниях оборудования на Северном полюсе.)
Он один из тех, кто первым стоял у истоков создания МЧС и рождения
спасателей как профессии и как людей с железной волей, четким умом
и живым сердцем. За 10 лет успела пройти целая эпоха, целая жизнь:
землетрясения в Нефтегорске, Спитаке, Иране, Турции, все локальные
конфликты и войны, два путча у Белого дома, учения в Руанде. Бесконечные
ДТП, пожары, боль, горе... Опасность обрушивалась неожиданно,
как с ней бороться, не знал никто. За эти 10 лет вчерашние добровольцы
успели превратиться в первоклассных профессионалов, которые
четко знают, что нужно делать и как. А еще за это время успело прийти
понимание, что не все удается изменить и ты не всесилен...
Владимир Легошин много курит, мало рассказывает о себе, взахлеб о других
и о своей собаке - спаниеле Лёне, мельком смотрит фотографии,
дает пояснения. Все с предельной ясностью и открытостью. Под конец
беседы взгляд тяжелеет - устал. И, как мне показалось, не только от
разговора...
- Что было самым трудным вначале?
- Когда вы были маленькой, вы наверняка боялись похорон, вас это пугало.
У нас 90% спасательных операций - это тела и фрагменты,
различная расчлененка, месиво. Это даже не покойник в гробу: человек
ухоженный, напомаженный, который просто уже не дышит. Нам
приходится иметь дело с тем, что и узнать невозможно. Это не человек.
Это тело, кусок мяса, зачастую протухшего. Тогда пришлось через себя
перешагнуть, нужно было заставить себя все понимать... Понимать, что это
наша работа и ее нужно делать. Потом, правда, выяснилось, что
гораздо труднее иметь дело с людьми живыми. Есть такие ситуации, когда
только подходишь к человеку и понимаешь, что он обречен на
смерть, что он должен умереть, что он живет "пока", благодаря каким-то
исключительным особенностям своего организма.
И твоя задача - сделать так, чтобы он умер спокойно. Честно, мне еще ни
разу не удавалось сделать это...
- Вы иногда не ощущаете себя Богом?
- Что вы, упаси Господь. Я всего лишь маленькая песчинка, орудие в чьих
угодно руках, но не Бог.
- Здесь столько фотографий, столько происшествий, операций. Неужели нет
ничего, чем вы лично гордились бы - "А все-таки я это
сделал"?
- Знаете, мы стараемся избавиться от этих фотографий, мы не хотим это
видеть. Ни я сам, ни любой другой спасатель ни в коем случае не хотим
приписать себе славу Спасителя. Понимаете, спасатель - это прежде всего
технология. Как я буду жить дальше, если мой разум будет забит тем,
что я кого-то спас, что я что-то для кого-то сделал и что этот человек,
не дай Бог, мне что-то должен? С этим нельзя жить. Это просто эпизод в
моей жизни. После него будут еще десятки подобных.
- Ну, так или иначе, это все равно вспоминается...
- В снах. После каждого ЧП, начиная с Нефтегорска. Приезжаешь домой,
пытаешься выспаться, а у тебя бессонница. Причем странная и
бешеная. Ты находишься словно в полудреме, и перед тобой разворачиваются
разные ситуации. Ты вспоминаешь человека, который умер у тебя
на глазах. Понимаешь, что мог поступить так, а поступил иначе.
Понимаешь, что не нашел настолько умелых действий, которые позволили бы
тебе спасти человека. Хотя объективно на тот момент ты сделал все, что
мог. Ты и так уже сумел пересилить себя. Но во сне все по-другому: у
тебя появляются сверхсилы, сверхинструменты, ты не чувствуешь усталости,
спертого воздуха. Вот-вот он будет спасен. А потом ты
просыпаешься и осознаешь, что сейчас утро. А тот человек все равно умер.
- Наверняка в своей работе вам приходится часто сталкиваться с
милицией...
- Даже чаще, чем хотелось бы. К сожалению, наша милиция сегодня - это
смех и слезы. За весь свой опыт работы я ни разу не видел, чтобы
сотрудники милиции попытались спасти жизнь человеку. Существуют же
элементарные вещи, которые знают все. Например, если идет кровь,
нужно ранку обработать зеленкой и перевязать. А пока получается, что
милиционеры не могут определить, живой человек или нет. А может,
просто не хотят. Я не знаю, существуют ли какие-либо курсы оказания
первой помощи для сотрудников правоохранительных органов, но мне
кажется, что такие курсы в любом случае должны существовать. Хотелось
бы, чтобы такие знания преподавались каждому, кто решил пойти в
милицию. Причем как в высших, так и в средних учебных заведениях.
- А как же знаменитые двери? Насколько я знаю, среди спасателей
существует даже такое понятие: "криминальная дверь".
- Это сложный случай. От дверей мы всячески пытаемся отбодаться и
выезжаем на место только в случае, если человеческой жизни что-либо
угрожает. Иногда нас действительно вызывает милиция. Но здесь наша
задача узкая - вскрыть дверь. И никакие пули в этот момент над головой
не летят. Я еще ни разу не видел, чтобы кто-то стрелял в нашу милицию.
Таковых нет. Другое дело - локальные войны. Там никто разбираться
не будет, спасатель ты или нет. По "Красному кресту" стреляют в первую
очередь. Потому что машина с этой эмблемой может спасти жизнь
человеку, через некоторое время он снова встанет в строй и будет твоим
противником.
- Получается, что вы оказываетесь между двух огней...
- В локальных войнах - да. Пулю можно получить и с той стороны, и от
своих.
- Как же так?..
- Я отвечу вопросом на вопрос: почему добрых бьют, почему лучшие люди
умирают первыми? А те, которые ничего не сделали, умирают
потихоньку от старческого слабоумия. Жизнь несправедлива. Выдающиеся
люди, например Есенин, Высоцкий, Чехов, уходят из жизни крайне
рано.
- А спасатели?
- К счастью, нет такой статистики, но я знаю, что 6 человек уже лежат. И
мне этого достаточно.
Конечно, мы пытаемся сделать работу более безопасной, только все это
ерунда. Ситуация, связанная со смертью, всегда неожиданна. И всегда
имеет дурацкий оттенок. Смерть может прийти и в солнечный день, и в
пасмурный, но в любом случае человек ее не ждет.
- Вы так часто общаетесь со смертью, что научились ее понимать?
- Да кто ее поймет, пока не почувствует? А как вы ее чувствуете? Никак.
Очень часто приходится слышать о людях, которые чувствуют ее
приближение. Мне кажется, это бред. Единственное, что могу сказать, это
может быть свойственно только очень старым людям, которые
умирают по несколько дней.
- А вы сами ничего не боитесь, например, той же смерти?
- Я не боюсь прихода смерти. В моем возрасте гораздо важнее искать
знакомого плотника, а не врача. А вообще это вопрос сложный,
философский.
Жизнь - она как шоколадка, вы ее съедаете, не замечая. А наблюдая, как
умирают многие бабушки и дедушки, понимаешь, что никакого
шоколада не осталось, одна фольга. Я сейчас понимаю, что все самые
лучшие годы уже позади... Я уже ничего не боюсь...
- Люди, которых вы спасали, пытались как-нибудь вас отблагодарить?
- Да, но мы этого избегали, избегаем и будем стараться делать это и
впредь. Основную причину я вам уже объяснил. Невозможно жить с
чувством того, что ты кого-то спас. А кроме этого, у человеческой
психики есть замечательное качество: забывать подобные ситуации. Помню,
мы долго доставали из завала маленького мальчика лет пяти, ножку одну
пришлось ампутировать, мы там все плакали, пока доставали. И дня не
прошло, летим в самолете, я наклоняюсь над ним, спрашиваю: "Вовочка, как
ты?" И вижу, что он меня не узнает. Слава Богу, что есть в природе
такое качество. Способность забывать - это дар свыше.
А потом, подумайте немного с другой точки зрения: человек попал в беду,
пусть даже в ДТП, он в крови, в моче, в воте, бог знает в чем, он
беспомощен, жалок, говорит неизвестно что. Одно только это заставит его
вычеркнуть этот кусок из памяти.
- Наверное, это так. Не так давно вам присвоили звание Героя России. Что
вы чувствовали при этом?
- Об этом я говорить не буду. Не хочу вспоминать. При нашей жизни, чтобы
быть героем, нужно сначала подохнуть, а потом воскреснуть. Я не
герой, я такой, как все.
- Однако вы сумели стать живой легендой. Говорят, что вы первым начали
натаскивать собаку на нахождение людей под завалами,
что знаменитый "час тишины" - тоже одна из ваших разработок, что вы во
время конфликта в Абхазии сумели вывезти через линию
двух фронтов 2,5 тыс. человек без единого выстрела... Расскажите об
этом.
- Рассказывать особенно нечего. Началось все с Нефтегорска. Приезжаем с
моим спаниелем Леней на завал, а бульдозер уже пошел ровнять
завал. Собака начинает лаять и рыть лапами кучу мусора. "Леня, что ты
меня позоришь, рядом". А он все равно лает. И тут появляется щель
между плитами, а сквозь нее видно, как шевелятся два человеческих
пальца. Представляешь, скоро должны были прийти бульдозеры... "Час
тишины" - тоже наша разработка.
В том же Нефтегорске у нас было только 2 собаки. А они не люди и не
могут работать свыше своих сил. Саша, один из спасателей МЧС,
говорит: "Слушайте, техника замолкает, и начинает плакать ребенок". Мы
были все на нервах, я говорю: "Тебе показалось, это кошка". Он
настаивает на своем: "Нет, ребенок". Саша вычислил, где может быть этот
ребенок, руками разгреб завал, дошел до обломков кровати. А там
пяточка торчит, маленькая, розовенькая. Потрогали - тепленькая. Никто
ничего не знает: как там у него ручки, ножки, видим только пяточку.
Вытащили. Дали пить - грязный весь, загаженный, трое суток под завалом.
Пьет, морщится. Попил, спрашиваем: "Еще пить хочешь?" Он: "Не-а",
- говорить еще не может, а мысли выражает интонациями. Мы стоим вокруг
него, 15 человек мужиков, и как только он поморщился: "Не-а" - у
всех слезы. Потом стали разыскивать, чей он. Сказали, что Глазков. Пишем
зеленкой на животе: "Глазков" и отправляем в больницу. Правда,
позже выяснилось, что это не его фамилия. Мальчика потом его отец нашел
в Хабаровске.
Что же касается Абхазии... Действительно такое было. Мы сначала
разбрасывали листовки, дескать, на вертолете у нас только женщины и
дети,
не стреляйте... где уговаривали, где просили, так людей и вывезли.
- Я знаю также, что вы все чеченские кампании проработали в республике.
Как, по-вашему, отличаются ли эти две войны друг от
друга?
- Исходя из взгляда обывателя, вторая ведется более организованно.
Нормальная война: нормальных бандитов нормально мочат. А на первой
воевали ради самого процесса. Во вторую кампанию все очень грамотно
сделано. Только общественное мнение, к сожалению, поставлено не
так. Оно вклинивает в войну цивилизованные понятия: давит на сознание,
что нельзя мочить всех подряд. Правительство, депутаты
заставляют наши хорошо обученные войска считаться с бандитами, которых
надо мочить на месте. Понятно, что при этом будут гибнуть
невинные люди. Но это война.
- Немного странно слышать это все от спасателя...
- Когда вы видите бешеную собаку, что вы должны сделать? Нужно взять
ружье и убить. Если не убьешь ее, то она покусает многих. Это тоже
одна из трактовок заповеди "не убий".
- Во время работы в Чечне вы сказали, что вас могли убить и свои. Как же
так получается?
- Это война, а там убивают все, что движется. И неважно, кто ты - свой
или нет... Мы даже бронежилета не носим, следим за тем, чтобы
никакой военной атрибутики и в помине не было, потому что только так
есть шанс выжить. Иначе - хана. Наше поведение было таковым, что
никого из нас даже не ранили.
- Так ведь и другая сторона могла убить.
- Нет, они нас не трогали. В ту войну. Потому что тогда никто не знал,
кто мы есть, спасатели МЧС. Сейчас мы четко стоим на федеральной
позиции. То, что делается там, правильно. Это железно. Но, к сожалению,
не все предусмотрено. Там остались старые, больные, обездоленные
люди. И тут для нас нет национальности. Мы нелегально ездим туда до сих
пор, выполняем старые долги, вывозим людей, которых обещали
вывезти. За свои деньги. Помогает нам и корреспондент "АиФ" Людмила
Прошак...
Сейчас хотим вывезти бабушку 1910 года рождения, она не хочет выезжать,
а все ее родные здесь, в Москве. Дочь ее здесь уже все ступеньки
обила, брат у нее еще с оторванной ногой - тоже нужно вывозить. Это
делается просто: берешь отпуск или пишешь заявление об уходе. Это на
случай, если тебя убьют. И едешь. В свое частное время.
- Пожелаете ли вы своему сыну судьбу спасателя?
- Нет. Понимаете, ты не можешь помочь человеку в беде, если сам ее не
прочувствуешь. Постоянно берешь чужое горе в свою душу,
переживаешь... Мы такие же люди, как все, просто храбримся. Я никому
такого "счастья" не пожелаю, тем более сыну. Пусть он лучше будет
действительно счастливым и здоровым...
Нас отбирали, как космонавтов. Все мы были не практически здоровы, мы
были абсолютно здоровы. Прошло 5 лет. И от здоровья осталось
только слово.
- Так уйдите...
- А не получится. Я обязан...
Галина МЕТЕЛИЦА "Аргументы и Факты"
Смотрите также
-
31 октября 2016
| 15381
-
2 мая 2018
| 8907
-
25 декабря 2018
| 9018
-
13 сентября 2001
| 13584
-
26 марта 2024
| 3625
-
12 сентября 2016
| 22263
-
31 мая 2018
| 13374
-
5 сентября 2016
| 13070
Комментарии
Оставьте свое мнение